Мировая энергетика

Мировая энергетика: взгляд на десять лет вперед

28-12-2006

Данный материал подготовлен в рамках проекта «Внешние условия развития Российской Федерации в 2007–2017 гг.». Он осуществляется под руководством С.А. Караганова при поддержке РИО-Центра коллективом экспертов из Совета по внешней и оборонной политике, факультета мировой экономики и мировой политики ГУ – ВШЭ, Института стратегических оценок и анализа, Института Европы РАН и ряда других организаций. Основной автор материала – А.В. Гончаренко.

За последнее время в структуре энергетического рынка произошли масштабные сдвиги. Существующая мировая практика взаимоотношений производителей и потребителей энергоресурсов все в меньшей степени устраивает обе стороны. Механизмы формирования энергетического рынка, сложившиеся во второй половине ХХ века, уже не работают.

Находящиеся в пределах относительной досягаемости развитых стран месторождения, на которых в 1970–1980-е годы под влиянием высоких цен начали добывать нефть, сегодня уже близки к исчерпанию. Появилась потребность в масштабных инвестициях в новые нефтеносные регионы в Западной Африке, Центральной Азии, на Каспии, в России, которые смогли бы заместить выбывающие мощности. Возникли новые крупные центры потребления, прежде всего Китай и Индия.

НОВАЯ СИТУАЦИЯ

Есть серьезные основания считать, что формируются тенденции новой энергетической реальности. Текущее состояние мировой энергетики определяют такие страны и регионы мира, как Соединенные Штаты, Ближний Восток, Россия, Китай и государства – члены Европейского союза. США – крупнейший потребитель нефти (24,6 %), больше половины которой импортируется, лидер по импорту природного газа (16 % от мирового импорта).

Потребление нефти в КНР за последние 40 лет увеличилось более чем в 25 раз и составляет 8,55 % мирового. Здесь же отмечается наибольший рост темпов потребления: так, в 2004-м он составил в Китае 31 %.

Доля Западной Европы в потреблении нефти составляет 22 %, при этом Германия является вторым в мире импортером газа (14 %). В экономической зоне ЕС расположено лишь 3,5 % мировых доказанных запасов газа и менее 2 % доказанных запасов нефти (в основном в Норвегии и Великобритании). В то же время нефтегазовые месторождения эксплуатируются там гораздо интенсивнее, чем в других регионах мира, что ведет к быстрому истощению ресурсов. Основной проблемой Евросоюза является рост зависимости от импорта энергоносителей: к 2030 году она будет составлять 70 %, в то время как импорт нефти может вырасти с 76 % до 90 %, импорт газа – с 40 % до 70 %, угля – с 50 % до 70 % с лишним.

России принадлежит 26,6 % мировых запасов природного газа, от 6,2 % до 13 % (по разным оценкам) разведанных запасов нефти, около 20 % разведанных запасов каменного угля. Наша страна занимает первое место в мире по трубопроводной торговле природным газом и как экспортер нефти делит пальму первенства с Саудовской Аравией. Сегодня более 90 % экспортируемых российских энергоносителей поставляется в государства Европы.

В странах Ближнего Востока сосредоточено 61 % мировых запасов нефти и 40,1 % запасов газа, что, в частности, обуславливает стратегическую значимость региона с точки зрения выстраивания крупнейшими потребителями национальных энергетических стратегий. Среди стран Ближневосточного региона выделяются Саудовская Аравия – 22 % мировых доказанных запасов нефти, Иран – 11,5 %, Ирак – 9,6 %. Кроме того Саудовская Аравия сосредоточивает у себя 13,5 % мирового производства нефти. Во всем объеме мировых доказанных запасов газа Катару принадлежит 14,3 %, Ирану – 14,9 %.

В настоящее время нефть выступает энергоносителем общемирового значения, газ – в основном регионального, уголь – локального.

Серьезные опасения вызывает снижающийся уровень обеспеченности глобальной экономики запасами нефти и газа. Вместе с тем ощущаются как временный недостаток нефтеперерабатывающих и транспортных мощностей, так и ограниченность дополнительных мощностей по добыче нефти.

В этих условиях обозначился интерес промышленно развитых потребителей к проблемам развития альтернативной энергетики; возрастает значимость проектов по производству и поставкам сжиженного природного газа (СПГ), в ряде стран наблюдается возобновление интереса к атомной энергетике. Однако вряд ли можно надеяться, что резкий рост потребления углеводородов в обозримом будущем будет компенсирован альтернативными источниками.

В условиях продолжающегося экономического роста азиатских стран, быстрого увеличения численности населения и чрезвычайно высокой энергоемкости национальных экономик резко возросла их потребность в энергоресурсах. Одновременно там увеличивается разрыв между растущим потреблением и снижающимся производством углеводородов.

Активов для слияний и поглощений становится все меньше, поэтому в последние годы основные слияния происходят исключительно в рамках одной страны или же общего геополитического пространства. Ограниченные возможности дополнительного роста производства множат риски возможной дестабилизации рынка.

Еще более опасно усиление политической нестабильности в регионах, наиболее богатых углеводородами. Рост цен на них приобрел характер устойчивой тенденции начиная с 2000 года, когда разразился очередной арабо-израильский конфликт. Впоследствии все «пиковые» значения нефтяных котировок отражали набиравшую обороты региональную напряженность: вторжение США в Ирак, нагнетание обстановки вокруг ядерной программы Ирана, «тридцатидневная война» в Ливане и пр.

Ситуация в мировой энергетике характеризуется обострением противоречий, которые сохранятся на весь прогнозируемый период. Первопричиной геополитической напряженности является конфликтный потенциал, заложенный в распределении нефтяных ресурсов по планете. Основные потребители – высокоразвитые страны и поднимающиеся новые гиганты, в то время как мировые запасы углеводородов сконцентрированы главным образом на территориях сравнительно небольшой группы развивающихся стран и стран с переходной экономикой. Именно данное противоречие в первую очередь и определяет сценарии развития ситуации и поведение ключевых игроков на рынке.

Экономические и политические ресурсы таких крупных потребителей, как США, Европейский союз и КНР, сосредоточены на одних и тех же рынках. Экспансия мировых гигантов приводит к обострению конкуренции между ними. Политическая нестабильность большинства ресурсно богатых стран закладывает мину замедленного действия под фундамент мирового энергетического рынка, но в то же время создает определенные возможности для российской экспансии.

Большинство углеводородных ресурсов планеты контролируется национальными государственными компаниями. Зато перерабатывающие мощности, логистические и транспортные схемы, распределение углеводородов находятся в руках транснациональных корпораций. Отсюда и различие в стратегии поведения на рынке.

Крупные транснациональные корпорации стремятся расширить свою ресурсную базу. А госкомпании, располагающие основными ресурсами, делают все, чтобы развивать переработку, и пытаются получить долю в капитале транспортных и сбытовых структур. Углубление данного противоречия способствует перерастанию его в устойчивую тенденцию, которая, скорее всего, сохранится в ближайшее десятилетие.

Уменьшается число регионов, где резкий рост производства углеводородов обходится без применения новейших технологий и методов добычи, а также многомиллиардных вложений в инфраструктуру. В результате сужается круг возможностей для маневра ключевых потребителей на рынке, особенно после 2013–2017 годов.

Принципиальное значение приобретает геостратегическое противостояние между Китаем и Соединенными Штатами. К 2030-му КНР сравняется с США по объемам импортируемой нефти. При этом китайское руководство ясно осознает, что без обеспечения надежными источниками энергоресурсов дальнейший рост экономики станет невозможен. Именно поэтому энергетическая безопасность и поиск новых рынков становятся для Китая вопросом «выживания» как одного из лидеров мировой экономики. В свою очередь Вашингтон не заинтересован в усилении китайского присутствия на углеводородном рынке и готов использовать максимум политических и экономических рычагов для того, чтобы не допустить туда китайские нефтегазовые компании.

ОСНОВНЫЕ ВЕКТОРЫ РАЗВИТИЯ К 2017 ГОДУ

В течение следующего десятилетия динамика развития ситуации в области глобальной энергетики по всем направлениям унаследует тенденции предшествующего периода. Доля традиционных энергоресурсов (нефть, газ и уголь) в совокупном потреблении первичных энергоносителей сохранится на уровне 2003–2005 годов, то есть около 80 %. Роль нефти в период до 2017-го будет максимальной (снижение интереса к нефти возможно только начиная с 2030 года).

В ближайшее десятилетие нефть останется ведущим энергоисточником, обеспечивая около 40 % энергопотребления. За ней следуют природный газ (28 %), уголь (20 %), возобновляемые источники (7 %) и ядерная энергия (5 %). Доли природного газа и нефти будут расти, в то время как доли угля и ядерной энергии – сокращаться. Возможно, что к концу десятилетия уровень потребления ядерной энергии стабилизируется и начнет расширяться сфера применения альтернативных источников, но это не повлияет на базовые тенденции по крайней мере в течение ближайших 15–25 лет.

В более отдаленной перспективе (до 2067-го) структура мирового энергобаланса, вероятно, будет стремиться к трансформации главным образом по двум сценариям.

Первый предусматривает постепенный переход от нефти к газу, примерно так же, как в свое время нефть вытеснила уголь. Затем ожидается сдвиг к возобновляемым источникам и, очевидно, к атомной энергии. При этом нефть сохранит позиции в качестве важного источника энергии во всяком случае до середины XXI века.

Согласно второму сценарному плану, если в ближайшее десятилетие будет достигнут прогресс в области водородных технологий, способствующих быстрому вытеснению бензиновых двигателей, то сокращение потребления нефти начнется гораздо раньше – примерно к 2025 году. Но это пока маловероятно.

Энергоемкость мирового хозяйства (преимущественно за счет развитых стран) будет постепенно снижаться, но сохранится линейная зависимость между ростом ВВП и увеличением энергопотребления. Продолжающийся подъем мировой экономики еще некоторое время будет тянуть за собой спрос на энергоносители. Однако потребление замедляется и все больше отстает от темпов ВВП. Это означает, что мировые экономики начинают приспосабливаться к высоким ценам через снижение энергоемкости и обращение к использованию альтернативных и возобновляемых энергоносителей.

Доля энергетики в общих расходах ВВП западных стран будет и дальше сокращаться. Это исключает возможность даже в среднесрочной перспективе опираться главным образом на энергоносители как инструмент национального развития (в частности, это относится и к России).

Наиболее быстрыми темпами использование энергетических ресурсов будет расти до 2012-го – в среднем на 1,6–2 % в год. Затем начнется замедление, однако в целом основные тенденции развития энергетики сохранятся. Попытки КНР и Индии обойтись внутренними ресурсами, скорее всего, не приведут к успеху. Доля развивающихся стран в общем энергопотреблении возрастет, а развитых — снизится. При этом по потреблению нефти, природного газа и угля развивающийся мир начнет опережать индустриальный.

Глобальное потребление нефти будет возрастать в основном за счет ежегодного увеличения объемов ее использования в странах Азиатско-Тихоокеанского региона, (в среднем на 2,8 %), прежде всего в Китае (4,5 %) и Индии (3,5 %), а также в Северной Америке (1,4 %), Латинской Америке (2,6 %) и на Ближнем Востоке (2,1 %).

Потребление газа наиболее быстро будет расти в странах АТР (в среднем на 3,6 % в год), в Центральной и Южной Америке (3,2 %), на Ближнем Востоке (3,1 %), в Африке (4,1 %), увеличиваясь за счет удешевления и совершенствования технологических систем его транспортировки (включая СПГ) и использования. Предложение газа расширится благодаря реализации ряда крупнейших проектов по его добыче: в России (на полуострове Ямал, в Восточной Сибири, на Дальнем Востоке и шельфе Карского моря), Иране (Северный и Южный Парс и др.), Катаре, Саудовской Аравии, ОАЭ, Кувейте, Алжире, Ливии, Азербайджане, Казахстане, Туркмении (шельф Каспийского моря) и других регионах.

Вследствие прогнозируемого снижения уровня добычи нефти в промышленно развитых странах могут существенно вырасти объемы ее импорта, в первую очередь из политически и экономически нестабильных стран Персидского залива. Тем самым становится актуальным вопрос о диверсификации источников поставки. В этой связи понятно, чем обусловлено все более пристальное внимание основных стран – потребителей энергоресурсов и крупных международных корпораций к ресурсно-сырьевой базе государств, не входящих в ОПЕК. В том числе к России и ряду ее соседей на постсоветском пространстве.

Растущее потребление углеводородов приведет к дальнейшему углублению ключевых противоречий мирового топливно-энергетического комплекса (ТЭК). В будущем рынки энергоносителей, и в частности объекты нефтяной инфраструктуры, неизбежно подвергнутся скоординированным террористическим атакам. Это, скорее всего, произойдет в Ираке, Иране, Саудовской Аравии, Латинской Америке, странах Африки. Не исключены связанные с этим сбои поставок. Существенно увеличатся геополитические риски, что чревато новыми региональными конфликтами. Между тем наиболее вероятно поступательное развитие событий, и в ближайшее десятилетие мировой рынок не постигнут «нефтяные кризисы», напоминающие период 70–80-х годов прошлого столетия

Китай, очевидно, приложит все силы, чтобы расширить свое влияние и экономическое присутствие на Ближнем Востоке, в Африке, Латинской Америке и Центральной Азии. Предсказуемы его ситуационные союзы с Индией и, возможно, Россией для расширения присутствия в мировой энергетике. Основным конкурентом КНР по географической экспансии на энергетические рынки останутся США.

Главным источником увеличения добычи в Латинской Америке станет глубоководный шельф Бразилии. Очевидно, разрабатывать его будут американские корпорации, и добытые на основе бразильских проектов углеводороды Вашингтон использует в рамках политики, направленной на снижение зависимости от ближневосточных поставщиков. В то же время создание патронируемого президентом Венесуэлы Уго Чавесом союза Венесуэла – Куба – Боливия может привлечь другие латиноамериканские страны.

Таким образом, в условиях высоких цен на нефть складываются предпосылки, для того чтобы переориентировать потоки южноамериканской нефти с североамериканского направления на азиатско-тихоокеанское. Чавес, скорее всего, сохранит свой пост или осуществит передачу власти преемнику. Вместе с тем в случае опасности полного прекращения поставок нефти в Соединенные Штаты, а также успеха проекта политической оппозиции Вашингтону, создаваемого латиноамериканскими государствами, США могут пойти на более решительные меры по смене режима в Венесуэле.

Ожидается значительное увеличение доли Черного континента в мировой энергетике. В целом по региону пиковый уровень достижим к 2020-му, а затем добыча, видимо, начнет снижаться. Помимо существующих добывающих проектов в Северной и Западной Африке (Нигерия, Алжир, Египет, Ливия), международные энергокомпании будут активно инвестировать в геологоразведку и добычу в Восточной и Юго-Восточной Африке (Судан, Танзания, Ангола). Увеличение добычи нефти прогнозируется также в Чаде, Конго и Экваториальной Гвинее. В первую очередь развитие получат шельфовые проекты.

Лидером роста в Африке будет Ангола, где в полную силу заработают открытые в последние годы глубоководные месторождения. Основными конкурентами в африканских нефтегазовых проектах являются Соединенные Штаты и Китай. США первыми приступили к работе на этом направлении, но КНР опережающими темпами расширяет свое присутствие в Африке. Скорее всего, Вашингтон постарается использовать свое политическое влияние в большинстве африканских государств с целью ограничить вхождение китайских компаний в африканский ТЭК.

На Каспии добыча нефти будет возрастать. В период до 2015 года пальму первенства здесь будет удерживать Азербайджан с его нефтяными скважинами Азери-Чираг-Гюнешли и газовым месторождением Шах-Дениз. С 2015-го базовым источником нефти станет казахстанский Кашаган. Что же касается запасов газа, то к 2017 году основными его поставщиками останутся Туркмения и Казахстан, тогда как доля Азербайджана будет снижаться.

Геополитическая ситуация в Каспийском регионе в целом складывается в пользу Запада. Уже функционирует нефтепровод Баку – Тбилиси – Джейхан (БТД) в обход России и турецких проливов, в 2007-м заработает газопровод Баку – Тбилиси – Эрзерум (БТЭ). По всей вероятности, до 2015 года будет построен газопровод из Турции (в перспективе – поставки газа из Ирана, Казахстана и Туркмении) в Европу (проект «Набукко»). В этой связи можно ожидать нарастание давления США и Евросоюза на Туркмению с целью перенаправить газовые потоки в планируемый газопровод. Одновременно Казахстан и Туркмения реализуют трубопроводные проекты по поставкам нефти и газа в Китай.

Влияние России на Каспии окажется минимизированным. Скорее всего, ее позиции – страныЂ – транзитера небольших объемов каспийской нефти по трубопроводу Каспийского трубопроводного консорциума (КТК) – сохранятся на нынешнем уровне. С выходом на полную мощность БТД поставки нефти по трубопроводу Баку – Новороссийск, по-видимому, будут заморожены.

Большой Ближний Восток в целом останется под стратегическим контролем США. С точки зрения энергобезопасности на период до 2017-го основной источник ресурсов по-прежнему будет представлять собой Саудовская Аравия, которая к 2010 году введет в строй новые добывающие мощности. Поэтому доля саудитов на мировом рынке нефти сохранится несмотря на то, что Соединенные Штаты, Китай, Европейский союз и Япония приложат значительные усилия к тому, чтобы снизить зависимость от ближневосточной нефти. В целом большинство стран региона продолжат политику лавирования между главными потребителями – США и КНР.

Если на расширенном Ближнем Востоке сохранится военно-политическая нестабильность, вряд ли можно ожидать в период до 2015-го каких-либо революционных прорывов в поставках иракской нефти и иранского газа на международные рынки. Не исключено, что в ближайшие 10 лет Вашингтон предпримет попытки, чтобы с минимальными для себя финансовыми и репутационными потерями установить контроль над регионами, наиболее важными с точки зрения поставок нефти и газа. В отношении Ирака уже запущен процесс «контролируемого развала» страны на три части, в результате которого наиболее богатый нефтью север страны, как надеются в США, отойдет американо-курдскому руководству. Затем вероятно расширение нефтеэкспортной системы Киркук – Джейхан.

В отношении Тегерана Вашингтон, скорее всего, попытается продолжать в условиях «мягких» экономических санкций курс на «демократизацию» политической жизни. Одним из вероятных сценариев могут стать некие сепаратные договоренности и снятие ряда претензий в обмен на долгосрочные проекты в сфере ТЭКа. С учетом долгосрочности данных мер, а также роста политической неустойчивости региона на весь период планируемых преобразований до 2017 года Иран и Ирак не смогут в полной мере реализовать свой углеводородный потенциал.

В ближайшее десятилетие Большой Ближний Восток останется для США, по сути, «резервным» источником углеводородов на более длительную перспективу, тогда как активно будут развиваться латиноамериканское, африканское, канадское и каспийское направления нефтедобычи.

Роль Ирана на мировой арене, как политическая, так и энергетическая, будет возрастать. Тегеран продолжит попытки расширить географию экспорта энергоносителей. Среди региональных направлений его газовой стратегии можно выделить западное (Турция, европейские рынки), северное (Южный Кавказ и Центральная Азия) и восточное (Пакистан, Индия, Китай, страны ЮВА). Перспективы «западного вектора» газовой политики Ирана (газопровод Иран – Турция с перспективой выхода на европейские рынки) оказываются в зоне высоких политических рисков. Тем не менее Иран с его запасами – основной ключ к энергетической независимости ЕС от России.

С этой точки зрения Соединенные Штаты заинтересованы в скорейшем снятии «иранской проблемы» и использовании иранского энергетического потенциала для решения собственных геополитических задач. Речь идет в первую очередь о снижении энергетической зависимости Европейского союза от России. Тем не менее фактически крупные инициативы в сфере транспортировки иранских углеводородов на европейский рынок могут быть реализованы только после мирного решения иранской ядерной проблемы. До тех пор пока эта проблема не будет снята, Иран продолжит ориентироваться прежде всего на рынок сбыта стран АТР.

В ближайшее десятилетие станет неуклонно возрастать внимание развитых стран-потребителей к альтернативным и возобновляемым энергоносителям. В настоящее время это один из наиболее динамичных сегментов энергетики. Всеобщий интерес будут привлекать энергия ветра, гидроэнергетика, а также этанол, крупнейшим производителем которого является Бразилия. Появятся серьезные проекты, связанные с использованием биотоплива. Основные инвестиции в разработки альтернативных видов энергетики ожидаются со стороны США, Японии, Китая, а также ведущих мировых нефтегазовых концернов – ВР, ExxonMobil, Royal Dutch/Shell и др.

Новые технологии обеспечат увеличение эффективности энергопотребления, но доля альтернативных источников в общем энергобалансе вырастет лишь незначительно. Для того чтобы возобновляемые источники энергии покрыли хотя бы половину требуемого прироста электроэнергии, понадобится увеличить их мощности в 63 раза. Реализовать такую программу в течение 10 лет не представляется возможным. В указанный период (до 2017-го) также практически нереально мобилизовать производство «альтернативной» нефти (сверхтяжелая нефть, битуминозные пески, сланцы и т. п.) или освоение залежей и месторождений в труднодоступных районах.

СПГ-рынок превращается из географически разделенного в глобальный. Основного прироста спроса на сжиженный газ стоит ожидать со стороны Соединенных Штатов и стран АТР. США, уже являясь крупнейшим импортером природного газа, до 2017 года будут увеличивать импорт СПГ (на это нацелены 55 проектов новых приемных терминалов, включающих заводы по регазификации СПГ). Скорее всего, Япония останется лидером на рынке СПГ вплоть до 2020-го, после чего по потреблению газа на первое место выйдут Соединенные Штаты. Так или иначе, основной объем газа к 2017 году по-прежнему будет доставляться потребителям трубопроводным транспортом. Развитие СПГ-проектов не способно в ближайшее десятилетие переломить эту тенденцию.

Доля ядерной энергии сократится до 5,3 %, что обусловлено политикой развитых стран по повышению безопасности и экологической надежности энергетических систем. Замедление использования ядерной энергии в мире будет происходить за счет ее сокращения ее производства в Европе (-1,1 % в год) и стабилизации потребления в Северной Америке. Последовательная ликвидация АЭС в Европе (кроме Франции) будет замещаться их вводом в строй в странах АТР (Китай, Индия, Пакистан, Южная Корея и др.), а также в России, Иране и Бразилии. Потребление атомной энергии в Северной Америке, Японии и Франции в ближайшие годы несколько возрастет, после чего произойдет его стабилизация. У России есть уникальный шанс увеличить свою долю в мировой атомной энергетике. Но «окно возможностей» невелико – 10–20 лет.

Риск существенного падения мировых цен в среднесрочной перспективе весьма серьезен. Этому способствуют отсутствие дефицита нефти и газа, а также в перспективе резкое снижение интереса развитых стран к традиционным видам топлива, появление новых мощностей на Каспии, в Африке и других регионах мира, целенаправленная политика стран-потребителей (в первую очередь США) по повышению процентных ставок. В результате значительное часть инвесторов уходят с сырьевого рынка, что сужает возможности спекулятивного роста цен на углеводороды.

В ближайшее время основным фактором формирования ценовой конъюнктуры углеводородного рынка станет развитие политической ситуации вокруг Ирана, которая может пойти по следующим базовым сценариям.

Первый (наиболее реалистичный) предполагает дальнейшее противостояние Вашингтона и Тегерана, которое, однако, не приведет к военному столкновению. В данных условиях постепенно (в течение двух-трех лет) на мировом энергетическом рынке будет поддерживаться тренд на понижение, и цены дойдут до уровня 40–50 дол. за баррель с колебаниями в диапазоне 5–10 долларов.

Реализация второго сценария (достижение договоренностей и урегулирование конфликта мирным путем) приведет к резкому снижению цены на нефть уже в будущем году. Впрочем, вероятность данного сценария очень мала.

Третий сценарий – вооруженный конфликт – предполагает два разнонаправленных тренда. В случае реализации военного сценария цена нефти превысит 100 дол. за баррель. В дальнейшем, если конфликт примет затяжной характер, цена поднимется до 130–150 дол. за баррель, что заставит Вашингтон пойти на беспрецедентные меры по оказанию давления на ОПЕК с целью обеспечения дополнительных объемов углеводородов на рынке. В то же время этот сценарий значительно усилит конкуренцию в неопековских зонах добычи углеводородов.

В случае же развития военного противостояния в Иране по «иракскому» варианту ожидается постепенная коррекция рынка, которая может затянуться вплоть до 2015–2017 годов.

ПЕРСПЕКТИВЫ РАЗВИТИЯ НЕФТЕГАЗОВОГО КОМПЛЕКСА РОССИИ

Россия обладает крупным потенциалом на мировом энергетическом рынке: к настоящему моменту открыто и разведано более 3 тыс. месторождений углеводородного сырья. Примерно половина из них разрабатывается. Более половины российской нефтедобычи и более 90 % добычи газа сосредоточены в районе Урала и Западной Сибири. Большинство месторождений этого региона отличаются высокой степенью выработки, и потому, сохраняя его в качестве основной углеводородной базы, необходимо развивать и альтернативные регионы добычи.

Исходя из официальных оценок, нашедших отражение в «Энергетической стратегии России на период до 2020 года», к 2015-му добыча нефти в нашей стране может составить 530 млн т, а ее экспорт – 310 млн тонн. Главной нефтяной базой останется Западно-Сибирская нефтегазоносная провинция. Будут сформированы новые центры нефтяной промышленности в Восточной Сибири и Республике Саха (Якутия) – добыча до 50 млн т в 2015 году; на шельфе острова Сахалин (25–26 млн т), в Баренцевом море и российском секторе Каспийского моря. Увеличится добыча нефти в Тимано-Печорской провинции.

Мощности магистральных нефтепроводов и морских терминалов для экспорта и транзита нефти из России за пределы СНГ способны возрасти к 2015-му в 1,5 раза по сравнению с сегодняшним уровнем. Это позволит реализовать к указанному сроку перспективные объемы экспорта нефти в дальнее зарубежье: примерно по 70 млн т по западному и северо-западному направлениям; около 130 млн т по черноморско-каспийскому направлению; около 80 млн т по восточному направлению; до 25 млн т по северному направлению.

К 2015 году добыча газа в России может достигнуть 740 млрд куб. м, а экспорт – 290 млрд куб. м. Добыча газа в Западной Сибири стабилизируется, поэтому весь прирост будет обеспечен за счет ввода в эксплуатацию новых месторождений Восточной Сибири и Дальнего Востока, шельфа северных и дальневосточных морей. Значительные запасы и перспективные ресурсы природного газа Восточной Сибири и Дальнего Востока теоретически позволяют сформировать в данном регионе новые центры газодобычи.

Вместе с тем существующие тенденции развития отечественного ТЭКа не позволяют говорить о том, что в ближайшее десятилетие России удастся укрепить свои позиции на мировом рынке, превратив свой энергетический потенциал в политические дивиденды.

Возымеют свое действие факторы, сдерживающие рост добычи нефти в России. К главным среди них следует отнести критическое состояние действующей нефтеэкспортной инфраструктуры, а также проблемы воспроизводства минерально-сырьевой базы. Немаловажную роль сыграют политические ограничения в отношении строительства частных трубопроводов и допуска иностранных компаний на российский рынок; низкая инвестиционная активность нефтяных компаний; сужающаяся сырьевая база нефтяных компаний (последствие многолетнего превышения темпов добычи над темпами прироста запасов).

Основной фактор, ослабляющий позиции России на рынке нефтепереработки, – это морально и физически устаревшее оборудование, которым оснащено подавляющее большинство российских нефтеперерабатывающих заводов (НПЗ). Поэтому, несмотря на то что в последние годы некоторые компании и проводили их модернизацию, в целом с технической точки зрения качество российской нефтепереработки значительно ниже мировых стандартов.

Среди первостепенных факторов, не позволяющих увеличивать добычу газа в России, следует указать на следующие:

политика «Газпрома», который в условиях существующих внутренних тарифов на газ не заинтересован в развитии внутреннего рынка;
отставание темпов роста добычи от темпов роста потребления газа;
необходимость инвестировать серьезные средства в разработку новых месторождений;
ставка на закупки центральноазиатского газа в ущерб инвестициям в добывающие проекты;
государственная политика по недопущению иностранных компаний в качестве операторов разработки наиболее перспективных объектов (Ямал, Штокмановское месторождение).

Наконец, следует отметить критическое состояние существующей нефтеэкспортной инфраструктуры и связанную с этим проблему модернизации действующей системы магистральных газопроводов, не говоря уже о монополистическом характере российской газовой отрасли.

В результате воздействия вышеперечисленных факторов потенциал развития добычи нефти может быть рассчитан лишь на несколько лет.

Вследствие неурегулированности налоговой системы и отсутствия мер по стимулированию инвестиций в геологоразведку сырьевые компании не смогут начать осваивать новые крупные месторождения и проводить геолого-разведочные работы. Темпы роста добычи нефти, которые Россия демонстрировала в 2000–2004 годах, вряд ли сохранятся в будущем. К концу второго десятилетия Россия выйдет на максимальную добычу порядка 10–11 млн баррелей в день (530–550 млн т в год) и сохранит этот уровень. К 2010-му российские поставки будут составлять порядка 15 % от объема мирового рынка нефти, а к 2030-му они снизятся до 10 %. Таким образом, с учетом роста мирового потребления доля России на мировом нефтяном рынке имеет тенденцию к снижению.

К 2010 году добыча газа на существующих месторождениях в России стабилизируется, и уже к этому времени дефицит газодобычи в Российской Федерации с учетом роста внутреннего спроса и экспорта может составить 75–150 млрд куб. м.

Чтобы поддерживать или наращивать добычу и экспорт энергоресурсов, России необходимо приступить к разработкам в неосвоенных районах, прежде всего в Сибири и на шельфе северных морей. Это требует политического решения по привлечению инвестиций (в том числе иностранных). Предполагается, что до 2010-го кардинальных перемен в этой сфере не произойдет, а возможные сдвиги в будущем уже не позволят добиться изменений к 2017 году.

Несмотря на лидирующие позиции в том, что касается масштабов добычи и транспортировки углеводородов, Россия значительно отстает по уровню использования наиболее перспективных технологий. Руководство страны фактически делает ставку на нефть, уголь и газ как на основные инструменты, позволяющие достичь и сохранить в перспективе статус великой энергетической державы. Между тем изменяющаяся структура мировой энергетики к 2030–2050 годам существенно снизит конкурентные возможности России.

Наиболее серьезным и актуальным на среднесрочную перспективу является отставание России в технологиях, связанных с производством и транспортировкой сжиженного природного газа. К настоящему времени на международный рынок поступает в сжиженном виде около четверти всего экспортируемого газа, при этом рынок растет стремительными темпами. Не исключено, что к 2017-му СПГ составит прямую конкуренцию трубопроводному газу.

В том, что касается реализации масштабных СПГ-проектов, в России складывается достаточно пессимистическая картина. Практически все объемы СПГ в рамках проекта «Сахалин-2» (единственный российский СПГ-проект, который может быть запущен в ближайшую пятилетку) законтрактованы, а ситуация вокруг остальных СПГ-заводов в настоящее время «провисла». Так, газ Штокмана (наиболее перспективное месторождение с точки зрения поставок СПГ в США) решено переориентировать в Европу, при этом поставлять его трубопроводным транспортом. А СПГ-завод в Усть-Луге даже в случае завершения его строительства до 2017 года в силу своей малой проектной мощности не способен сыграть решающую роль в становлении России как ведущей газовой державы.

На ближайшее десятилетие Европа останется базовым рынком в плане сбыта российских углеводородов. Однако следует обратить внимание на ограниченные возможности нефтепроводных поставок. Основной трубопровод «Дружба» требует ремонта, БТС уже вышел на полную мощность, а на южном направлении нефтеэкспорта все российские нефтяные потоки замыкаются на турецкие проливы, и в настоящее время альтернативы этому маршруту нет. Между тем наиболее уязвимым местом в российской транспортной политике на турецком направлении является пропускная способность Босфора. Ожидается, что Турция и в дальнейшем будет проводить политику закрытия своих проливов для прохода нефтетанкеров. Это, с одной стороны, снизит экспортные возможности России, а с другой – подтолкнет Москву к использованию БТД в качестве резервного (а в случае полного перекрытия турецких проливов – основного) маршрута транспортировки нефти на южном направлении.

Компенсировать потери Россия отчасти сможет за счет нефтепровода Бургас – Александруполис в обход Турции. Но поскольку затраты по добыче и экспорту нефти из России превышают аналогичные затраты на Каспии, то вполне вероятно частичное вытеснение с европейского рынка российской нефти.

Вторым по значимости рынком, влияние которого к 2017-му будет возрастать, является Азиатско-Тихоокеанский регион. Между тем на этом направлении возможности России таоже ограниченны в плане объявленного роста (с нынешних 3 % до 30 %) всего объема поставок энергоресурсов. Для достижения показателя следует «перебрасывать» на восток не менее 60 млн т нефти и 65 млрд куб. м газа в год. В ближайшие 10 лет эта задача невыполнима технически и сомнительна с точки зрения инвестиционных возможностей российских компаний.

Энергодиалог Россия – США останется в зачаточном состоянии. Скорее всего, ресурсы Штокмановского месторождения будут направлены в Европу, а строительство Северного нефтепровода в Мурманск будет заморожено до 2015 года – срока введения в строй Восточного нефтепровода (на два проекта у «Транснефти» попросту не хватит средств). Доля российской нефти и нефтепродуктов на американском рынке к 2017-му не превысит 5 %. Наиболее вероятно, что эти ограничения не позволят России в ближайшее десятилетие выйти на рынок Северной Америки в качестве одного из крупных игроков.

На газовых рынках Европы и АТР Россия столкнется с ростом конкуренции. Основные надежды европейские потребители связывают с диверсификацией поставок за счет увеличения доли в энергетическом балансе нефти и газа Северной Африки (Алжир, Ливия, Египет), а также государств Каспийского региона, Ближнего Востока, Центральной Азии. Ожидаемое в ближайшие 5 лет осуществление ряда трубопроводных проектов (выход БТД на полную мощность, БТЭ с подключением к проекту «Набукко» и пр.) нацелено на то, чтобы ограничить влияние России. В свою очередь Китай реализует несколько проектов, также снижающих его зависимость от российских углеводородов: нефте- и газопроводы из Казахстана, газопровод из Туркмении. Кроме того, будут расширены поставки в КНР нефти из Южной Америки, а также СПГ из Ирана.

Тем не менее в Европе Россия сохранит статус регионального энергетического лидера. В ближайшем будущем Европейский союз останется крупнейшим рынком сбыта российских энергоресурсов. Весьма сомнительно, что в скором времени удастся сформировать общеевропейский энергетический рынок и существенно потеснить на нем Россию.

Подобной перспективе препятствует целый ряд обстоятельств. В первую очередь неурегулированность многих вопросов в рамках Евросоюза и фактическое отсутствие единой точки зрения на пути обеспечения энергобезопасности. Потеснить Россию не удастся также и ввиду того, что реализация конкретных проектов по внедрению альтернативных источников энергии в Европе ведется в основном на уровне национальных экономик. Этому не способствует и взрывоопасная военно-политическая ситуация в Ближневосточном регионе (особенно вокруг Ирана, на который как на главную альтернативу России в вопросах поставок нефти и газа смотрят практически все потребители российского газа в Европе и на постсоветском пространстве). Нынешнее положение дел на Ближнем Востоке порождает целый ряд политических и военных рисков, препятствующих реализации планов Запада по выстраиванию новых энергетических коридоров.

Таким образом, основной задачей, стоящей перед Россией в ближайшие 10 лет, является создание условий для того, чтобы минимизировать ожидаемые потери, во-первых, от снижения ее присутствия на мировых рынках нефти и трубопроводного газа, а во-вторых, от снижения мировых цен на энергоносители.

Как государство, так и крупнейшие нефтегазовые компании в первую очередь должны сосредоточиться на внутреннем секторе газо- и нефтедобычи. Потребуется стимулировать инвестиции в воспроизводство минерально-сырьевой базы и освоение месторождений. При этом важно временно отойти от концепции глобальной энергетической экспансии в пользу инвестиций в национальные добывающие проекты в Восточной Сибири, на Дальнем Востоке, Сахалине, северном шельфе и т. п.

В то же время с учетом перспектив сохранения влияния Ближнего Востока как основного мирового энергетического центра необходимо сосредоточить усилия на сохранении и расширении присутствия российских компаний в ТЭКе Ирака, Ирана, других государств региона.

Среди первоочередных мер по решению стоящих перед Россией задач следует также указать на необходимость пересмотреть финансовые параметры Соглашения о разделе продукции (СРП), разработать такие механизмы участия иностранных компаний в российских добывающих СПГ-проектах, которые учитывали бы интересы обеих сторон.

Особое внимание надо уделить проектам по производству СПГ, как наиболее перспективным с точки зрения будущего мирового ТЭКа. Также необходимо повысить технологическую безопасность и эффективность работы энерготранспортных сетей.

Важно расширить поставки углеводородов на рынки в Европе за счет строительства дополнительных энерготранспортных магистралей (в Северную и Южную Европу, на Балканы), а также закрепиться на азиатско-тихоокеанском рынке.

Российским нефтегазовым компаниям необходимо использовать благоприятную внешнюю конъюнктуру для реконструкции производственных мощностей с применением современных технологий и для развития сети сбыта, что позволит снизить себестоимость производства и предложить на внешние рынки более конкурентоспособный продукт.

Фарси – государственный язык Ирана