Фердоуси – слава мировой культуры

Поэт, взявший себе псевдоним «Фердоуси», что означает «райский», жил и творил в восточном Иране во время правления династии Саманидов. Особое распространение в X веке получили древние иранские мифы и сказания, составленные в особые сборники, носившие название «Шах-наме» («Книга о шахах»). При составлении этих произведений широко использовались написанные на среднеиранском языке своды «Худай-наме» («Книга о царях»), в которых наряду с официальной придворной хроникой династии Сасанидов (III-VI в.в.) содержались также мифы и сказания.

Основателем династии Сасанидов был Сасан, жрец из храма Анахиды в Истархе. Наследовавший Сасану его сын Папак женился на дочери местного князя. Власть отца жены перешла к Папаку. Младший сын Папака Ардешир провозгласил себя шахом и распространил свою власть на центральные районы Ирана, Фарс, Исфаган. В 224 г. он одержал победу над последним царем династии Аршакидов Артабаном V, который погиб в той войне. Ардешир унаследовал аршакидское царство, и в 226 г. состоялась его коронация. Спустя 550 лет после гибели государства Ахаменидов власть в Иране снова оказалась в руках парсов (иранцев). Господство Ардешира распространилось на землях от берегов Эвфрата до Мерва, Герата и Систана. Наследник Ардешира Шапур I трижды завоевывал восточную столицу Римской империи Антакию. Шапур I был отважным воином и мудрым правителем. При нем многие книги на греческом языке и санскрите по различным областям медицины, астрономии и философии были переведены фарси. В 421-438 годах Ираном правил Бахрам V. Он увлекался охотой, поэзией. музыкой, поэтому его имя упоминается во многих иранских художественных произведениях. Еще одним из великих падишахов Ирана династии Сасанидов считается Хосров I. Он был справедливым и умным правителем. Среди всех иранских падишахов его считают олицетворением шахской справедливости. При нем получили развитие искусство, промыслы, градостроение, была создана система искусственного орошения. Прогресс в то время достиг такого уровня, что период правления Хосрова I можно считать периодом расцвета династии Сасанидов. Последним великим падишахом сасанидской династии был Хосров II, которого называли Хосров Парвиз. При нем иранские армии дошли до Египта, Абиссинии, Палестины и пролива Босфор на западе, Йемена к югу от Саудовской Аравии и горного массива Гиндукуш на востоке Непала. Иранские войска подошли к стенам Константинополя. После присоединения этих земель, территория Ирана почти достигла размеров ахаменидского царства. Однако победы продолжались недолго, армия Ирана потерпела поражение, и Хосров Парвиз был убит при защите своей столицы.

Династия Сасанидов правила в Иране около 450 лет. Сасанидские правители владели обширными, густонаселенными территориями и сохранить господство на таких территориях могут только сильные и мудрые правители.

В X веке в столице Бухаре и других городах державы Саманидов бурно развивалась литература на фарси, она послужила основой для дальнейшего развития классической поэзии. В X веке был выработан литературный язык фарси, сформировались основные жанры персидской поэзии, сложилась система образов с развитой поэтической лексикой. В течение X века на фарси было составлено три прозаических свода «Шах-наме», которые носили полуисторический-полухудожественный характер. Естественно созрела настоятельная потребность создания истинно поэтических произведений о героическом прошлом на фарси. Первым был поэт Дакики, погибший совсем молодым (977 г.) и успевшим написать всего несколько тысяч бейтов (двустиший). Завершить неоконченную работу Дакики взялся Абдулькасим Фердоуси, создавший гениальную эпопею «Шах-наме».

Родился Фердоуси в 934 г. в семье обедневшего дихкана – представителя полупатриархальной знати. В 994 г., как об этом говорится в заключительной части «Шах-наме», Фердоуси закончил первую, неполную редакцию своего произведения. За долгие годы, в течение которых он писал «Шах-наме», ему пришлось испытывать нужду. Над первой редакцией поэт трудился около двадцати лет. «Шах-наме» – это обширная, многогранная стихотворная эпопея. В течение тысячелетия она многократно переписывалась, в результате чего образовалось много новых наслоений. Композиция «Шах-наме» такова: поэма состоит из описания пятидесяти царствований, начиная от царей легендарных и заканчивая личностями историческими. Книги о царствованиях и включенные в них поэмы имеют своеобразную форму с обязательным началом и концовкой, не повторяющимися буквально, а даны в различных вариантах в зависимости от фабулы. Вся эпопея Фердоуси пронизана одной, главной философской идеей – это борьба против зла. Главная мысль в «Шах-наме» – это прославление родной страны, восторженный гимн Ирану. Богатыри и витязи в «Шах-наме» беззаветно преданы родной стране и шаху, олицетворяющему для них отчизну. Рустам – главный персонаж «Шах-наме». В его образе автор воплотил свои представления об идеальном герое. Рустам наделен богатырской силой, он способен свергнуть любого шаха, он сильнее властелина, хотя эта сила представлена в физическом превосходстве, он за шестьсот долгих лет жизни многих пережил из них. Согласно воззрениям Фердоуси, царствовать может только отпрыск царей, наделенный божественной благодатью. Рустам в «Шах-наме» не безмолвный раб, а самостоятельная личность, наделенная чувством собственного достоинства, сознающая свою силу и мощь.

Полностью поэма «Шах-наме» на русский язык еще не переведена.

Кей-Курбад

Кей-Курбад – царству его было сто лет

На трон Ирана Кей-Курбад воссел,
Венец жемчужный на главу надел.

И знатные сошлись к нему: Дастан –
Могучий всадник, богатырь Каран,

Кишвад, Хурад, Бурзин, – все исполины,–
В венце царя алмазы и рубины.

И на другой же день он поднял рать,
Чтобы потомка Тура покарать.

Рустам, доспехом ратным облачен,
В поход собрался, как могучий слон.

Все препоясались мужи Ирана
На месть великую, на подвиг бранный.

Михраб с кабульским войском справа стал,
Густахм же величавый слева стал.

А во главе полков – Каран-воитель,
Кишвад – туранских воинств сокрушитель.

А в средоточье – Заль и Кей-Кубад.
Как вихрь и пламя – стрелы их разят.

И подняли Кавы святое знамя.
Багряными и желтыми лучами

От знамени был кругозор залит;
И под землею содрогнулся кит.

Войска холмы и степь ковром заткали,
Мечи во мгле, как светочи сверкали.

Сказал бы ты: полмира залила
В горящих искрах черная смола.

Такой был шум, такое там творилось,
Что солнце в этот день с дороги сбилось.

В ряды Турана, как небесный гнев,
Каран ворвался, кровожадный лев.

Туранцев, словно молния, крушил он,
Как ураган, в войсках врага кружил он.

Мечом, копьем и палицей своей
Он лучших подвергал богатырей.

Но ярость в нем двойная поднялася,
Как в поле он увидел Шамашаса.

Как вихрь, на Шамашаса он напал,
Мгновенно меч индийский свой изъял,

Ударил он и жизнь в цвету затмилась,
И голова туранца в пыль скатилась.

Поник могучий витязь Шамашас.
Упал с коня и умер в тот же час.

Так вот он древний небосвод горбатый, –
То лук он, то разит стрелой крылатой.

Битва Рустама с Афрасиабом

Когда Рустам увидел Тахамтан
Те подвиги, что совершил Каран,

В пыли, в блистанье исфаганской стали:
«Скажи, о мой отец, – спросил он Заля, –

Где Афрасиаб – жестокий этот шах?
Где кроется в туранских он рядах?

Во что одет? Над ним какое знамя,
Не пурпурное ль это перед нами?

Хребет его я гордый преломлю,
Лицом его на землю повалю».

Ответил Заль: «Смерть в этом море шумном…
Мой сын, хоть нынче будь благоразумным.

Ведь Афрасиаб в бою как грозный змей,
Как туча бед он в ярости своей.

В железе черном он, как вечный мрак,
Как из железа – мышца и кулак.

Под черным стягом Тура, в черном шлеме,
Ведет он в бой воинственное племя.

Остерегайся, сын мой, встречи с ним, –
Бесстрашен он, самой судьбой храним».

Сказал Рустам: «О витязь, успокойся!
Я выйду в бой. Ты за меня не бойся.

Есть у меня десница, меч и щит,
А в битвах сам Йездан меня хранит!»

Меднокопытного разгорячил он
Коня – и в рог свой громко затрубил он.

Увидев, как он в поле напылил,
Шах Афрасиаб у витязей спросил:

«Эй, посмотрите – это что за змей
В иранском войске сорвался с цепей?

Как вижу я, он отрок недозрелый».
Сказали: «Это сын Дастана смелый.

Он с палицей, который древний Сам
Еще владел. И он опасен нам».

Вот, как корабль качаемый волнами,
Сам вышел Афрасиаб перед войсками.

Рустам навстречу Рахша устремил
И палицу как буря, закружил.

Хоть стало поле боевое шире,
о тесно стало Афрасиабу в мире.

Тут за кушак Рустам туранца взял
И в миг один с седла его сорвал,

Чтоб утащить его, как дичь с ловитвы,
К ногам Кубада – в память первой битвы.

Но так был грузен Афрасиаб – и так
Силен рывок, что порвался кушак,

И рухнул царь, лицом коснулся праха.
Стеной туранцы окружили шаха.

Когда Рустам увидел – дичь ушла,
Его досада горькая взяла.

«Увы, зачем я за пояс хватался?
Под мышки взять его не догадался!…»

Когда же бубенцы из края в край
Зазвякали и медный взвыл карнай,

Гонец к Кубаду, весь в пыли, примчался,
Сказал: «Рустам во вражью рать ворвался.

Настиг он Афрасиаба самого, –
Не видно стяга черного его.

Рустам туранца на землю с презреньем
Поверг; весь вражий строй объят смятеньем».

Рванулся в бой Курбад. Его рука,
Как волны в бурю, подняла войска.

И сшиблись войск ряды, и зашумели.
Мечи сверкали, тучи стрел летели.

Пред златошлемыми померкнул мир
Под тяжкими ударами секир.

Сказал бы ты, что туча набежала
И кровью померанцы обливала.

И в поле том от топота подков
Померкли семь небесных куполов.

Ночь наступила, битва утомилась,
Кит обагрился, тьмой луна покрылась.

Валялись по широкой степи всей
Тела поверженных богатырей.

Шах Афрасиаб покинул степь Мугана,
Увел войска свои в предел Дамгана.

Ропща, горюя, в ранах и в пыли –
Джейхун широкий тюрки перешли.

Цвет войска пал, разорван пояс бранный,
Разрублен щит, безмолвны барабаны.

Семь подвигов Рустама

Бой Рахша со львом

Герой Нимруза был достойным сыном
Того, кто звался мира исполином.

Двухдневный путь он за день проходил,
А свет луны в ночи ему светил.

И день и ночь через хребты и кручи
Нес по горам Рустама Рахш могучий.

Был голодом и зноем истомлен
Рустам. И свежий дол увидел он,

Увидел пасшихся онагров стадо.
И в сердце мужа ожила отрада.

Погнал коня он и единый миг
Онагров стадо вольное настиг.

Не брал он лука, дичь стрелой не ранил,
Онагра он петлею заарканил.

Сложил Рустам костер, сойдя с коня,
Умело пламя высек из кремня.

Освежевал и на костре своем
Онагра он изжарил целиком.

И снял его с углей и съел всего;
Костер и степь – котел и стол его.

Тут Рахша от узды освободил он,
И на лугу пастись его пустил он.

А сам в густой тростник вздремнуть пошел,
Ворота страха верным местом счел.

Льва логово неподалеку было.
Тростник тот – все живое обходило.

И лев, когда пора пришла ему,
Вернулся к логовищу своему.

Увидел – воин спит широкоплечий,
Увидел – конь пасется недалече.

Подумал он – сперва коня задрать,
А всадника потом нетрудно взять…

И к Рахшу лев свирепый устремился,
Мгновенно Рахш к нему оборотился.

Копытами его он поразил,
И зубы льву в загривок он вонзил.

И в клочья разорвал, и уничтожил.
Рустама спящего не потревожил.

Когда же ото сна Рустам восстал,
Он этот подвиг Рахша увидал.

И молвил он коню: «О Рахш мой милый,
Ты справился со львом своею силой?

Но если б этот лев тебя задрал,
На ком бы я в Мазандеран скакал?

Аркан, и лук, и меч свой я тащил бы,
Как жалок я в пустыне этой был бы.

Когда б ты ржаньем дал мне знать о нем,
Я сам бы, друг, расправился со львом!»

Так Рахшу с укоризною сказал он
И снова лег Рустам, и долго спал он.

Когда же солнце встало из-за гор,
Открылся мужа освеженный взор.

Вновь Рахша оседлал Рустам великий,
Воздав хвалу небесному владыке.